Павел РОЗЕНБЕРГ: «Если спортсмен после 25 лет выступает ради медалей, у меня возникает вопрос к его психическому здоровью»
Пaвeл РOЗEНБEРГ сo свoим швeйцaрским учeникoм Гийoмoм ДЮТУA нaцeлeн нa Тoкиo-2020. Фoтo: lausannenatation.ch
Нa кoнтинeнтaльный фoрум пo прыжкaм в вoду, прoxoдивший в сeрeдинe июня в Киeвe, урoжeнeц Укрaины, брoнзoвый призeр чeмпиoнaтa Eврoпы-2009 и мирa-2011, финaлист Oлимпиaды-2008 пoд флaгoм Гeрмaнии Пaвeл Рoзeнбeрг приexaл в сoстaвe дeлeгaции Швeйцaрии.
Ужe гoд, кaк oн рaбoтaeт в этoй стрaнe, и ужe бoльшe двaдцaти лeт, кaк oн вмeстe сo свoим oтцoм-трeнeрoм пeрeбрaлся из рoднoй Винницы, снaчaлa в Испaнию, зaтeм в Гeрмaнию.
O тoм, кaк бюрoкрaтичeскaя мaшинa пoмeшaлa пoлнoстью рaскрыть тaлaнт, a тaкжe пoчeму кaрьeру пришлoсь зaкoнчить нa нeприятнoй нoтe, o бoльшe, чeм дружбe с чeмпиoнoм мирa и призeрoм Oлимпийскиx игр Сaшeй Кляйнoм и пeрспeктивax в Тoкиo-2020 вoзрaстныx спoртсмeнoв, тaкиx кaк Пaтрик Xaусдинг и Илья Квaшa, Пaвeл Рoзeнбeрг рaсскaзaл в интервью «СЭ».
В ШВЕЙЦАРИИ НЕВОЗМОЖНО ЖИТЬ ОДНИМ СПОРТОМ
— Последний раз широкая публика видела вас еще в роли действующего спортсмена, когда вы на метровом трамплине замкнули пятерку на чемпионате Европы в Эйндховене-2012. В Киев же вы приехали уже с аккредитацией тренера команды Швейцарии. Расскажите, как жизнь совершила такой поворот?
— Если вернуться на пять лет назад, то моей целью было отобраться в индивидуале на трамплине три метра на Олимпийские игры в Лондоне. Заблаговременно я определился, что это будет мой заключительный год в спорте. Но отобраться я не сумел. Было много травм, в частности и во время отборочных соревнований. В общем, проглотив напоследок горькую пилюлю, я вынужден был закончить карьеру. Закончил и полностью ушел из спорта, потому что наелся им или как говорят на английском burn-out.
Мне повезло сразу же найти хорошую работу в Швейцарии. Но где-то через годика полтора на душе начало скрести. Я увлекся другим видом спорта, а точнее фитнесом, и в общем-то планировал развиваться дальше в этом направлении. Закончил курсы и получил ряд лицензий в Германии. При этом параллельно немного помогал прыгунам в воду в Женеве. Просто потому что это было недалеко.
Но в итоге все-таки решил вернуться в родной вид спорта. До этого на протяжении четырех лет я разве что краем глаза следил за тем, что происходило в прыжках в воду, отдыхал морально. А когда отдохнул, у меня появилось очень много сил, энергии и желания своими знаниями делиться. В Лозанне, недалеко от того места, где была моя основная неспортивная работа, открылась вакансия тренера. Меня сразу же приняли.
— Расскажите, как выглядит спортивная пирамида, если таковая вообще есть, в Швейцарии?
— В Швейцарии клубная система. В клубе, где работаю я, занимаются дети разных возрастов. Есть соревновательные группы, а есть такие, в которых занимаются те, которым просто нравятся прыжки в воду. Они приходят один-два раза в неделю, чтобы окунуться в любимую атмосферу. Со следующего года я, как главный тренер клуба, планирую немного изменить его структуру, буду заниматься с детьми, которые обладают талантом и ориентированы на соревнования.
— А каждая ли семья, в которой обнаруживается этот самый талант, может себе позволить оплачивать занятия ребенка прыжками в воду?
— Прыжки в воду — это, как мне кажется, одно из самых дешевых удовольствий в Швейцарии. Оплата членства в клубе практически символическая. Гораздо дороже обходятся поездки на соревнования, но тем не менее это все подъемные суммы. В такой системе есть свои плюсы, прыжками в воду занимаются только те, кто реально хочет ими заниматься, иначе бы просто не стали платить. По этой же причине немного по-другому происходит и общение на тренировках.
— Пытаясь найти швейцарского прыгуна в воду на Олимпиаде, я дошла аж до Афин-2004, в которых участвовал Жан-Ромен Делялюа. Как вообще строится работа в национальной сборной этой страны и как вы оцениваете шансы своих учеников после шестнадцатилетней паузы заработать таки для Швейцарии путевку на Игры -2020?
— С Гийомом Дютуа и Джессикой Фавр у нас как раз таки планы выстроены на весь четырехлетний цикл, мы тренируемся с целью попасть в Токио. Что касается национальной сборной, то пока центрального пункта назначения, где бы собирались все топовые спортсмены страны, нет. Поэтому сборники продолжают тренироваться в своем клубе и оплачивать все те мероприятия, которые оплачивали и до этого. Просто финансирование идет уже не со стороны родителей, а с помощью спонсоров. Разница только в том, что кто-то зарабатывает немножко больше, кто-то немножко меньше.
— В Швейцарии члены национальной сборной полностью сконцентрированы на спорте или в их жизни есть что-то еще помимо прыжков?
— В Швейцарии невозможно жить только спортом, потому что страна ориентирована на учебу. То есть у всех моих спортсменов помимо тренировок есть как минимум учеба, плюс еще какая-нибудь подработка. Джессика Фавр учится на юридическом. Гийом Дютуа проникся любовью к фитнессу, заканчивает ряд курсов, чтобы в конечном итоге внедриться в эту сферу. Помимо этого планирует пройти обучение еще и на физиотерапевта, оно длится три года в Швейцарии. Симон Рикхофф заканчивает школу и собирается поступать в университет.
ФРАНЦУЗСКИЙ — МОЙ ПЯТЫЙ ИНОСТРАННЫЙ ЯЗЫК
— А язык общения в вашем клубе какой: английский, немецкий, французский?
— Я живу во франкоязычной части Швейцарии. Французский — это мой пятый иностранный язык. Честно признаюсь, я его люблю меньше всего, для меня он оказался самым сложным. И все же я стараюсь говорить на французском. Только в конце рабочего дня, если сильно устаю, перехожу на английский. Мы без проблем друг друга понимаем. Но, конечно, чтобы интегрироваться в общество, стать полноценной единицей, чувствовать себя комфортно, нужно уметь изъяснятся достойно на языке того региона, в котором ты проживаешь.
— Признаться честно, я даже сомневалась, сможем ли мы с вами на русском языке вести диалог, все-таки вы еще подростком покинули Украину?
— Вроде бы более-менее получается, да? По крайней мере, я стараюсь. (Улыбается).
— Скорее, более, чем менее, так что не скромничайте.
— Я до тринадцати лет жил в Украине. Потом меня судьба немножко побросала по Европе. Но русский остается для меня языком номер один. Я дорожу своими славянскими корнями, все остальное наслоилось уже потом.
— Вы помните обстоятельства, при которых ваша семья приняла решение переехать в Испанию? Насколько тяжело или может наоборот вы привыкали к новой жизни?
— Дело в том, что мой папа был моим первым и единственным тренером. В 1996 году его пригласили работать в Испанию. Естественно, он взял меня с собой. Потом через шесть лет появилась возможность переехать в Германии. Там я прожил уже девять лет. Выступая за эту страну, закончил свою карьеру, а что было потом, вы уже знаете.
Вы спрашивали как я адаптировался к новой жизни? В первый же день меня отправили в испанскую школу, при том, что я не знал по-испански ни слова. Но несмотря на это у меня там не было никаких проблем, все было очень натурально и ненавязчиво. Мне кажется в этом возрасте дети без комплексов и такие вещи легко воспринимают. Это было золотое время! Я вообще очень люблю испанский народ, и считаю себя его частью в какой-то мере.
— Какие привычки у вас остались на память о годах, проведенных в Испании?
— Привычки? Не знаю даже, раньше я любил сиесту, но в какой-то момент понял, что это трата времени и поэтому отказался от нее. Скажем так, когда я с испанцами, я могу себя вести как испанец, когда с немцами — как немец, как я веду себя со швейцарцами? Наверное, как микст из одного и другого. Ну и в русскоязычной среде я естественно достаточно легко адаптируюсь.
ЧЕТЫРЕ ГОДА БЕЗ ВОЗМОЖНОСТИ ВЫСТУПАТЬ — ЭТО ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛО
— В отличие от переезда из Украины в Испанию, где от вас ничего не зависело, когда вашего отца пригласили работать в Германию, вам было уже около 20. Ваш голос при принятии решения учитывался, тем более что на кону, насколько я понимаю, было еще и ваше спортивное будущее?
— Мое спортивное будущее как раз и стало одной из причин того, почему мы переехали в Германию. Мне обещали испанское гражданство, но ничего не получилось. Думаю, что на самом деле просто не очень серьезно занимались этим вопросом. С немецким паспортом, к сожалению, тоже вышло не так быстро, как нам говорили вначале. Ждать пришлось четыре года. Организация, которая нас приглашала, думала, что у нее очень длинные руки. Но и они не смогли сдвинуть с места немецкую бюрократическую машину.
Германия вообще стала для меня большим культурным шоком, страна очень отличная от Испании. Манеры, поведение людей — все по-другому. Но сейчас я, пожалуй, даже больше идентифицирую себя с немцами. Мне этот народ, его язык стали очень близки. Германия сыграла важную роль в моем становлении как личности, как мужчины.
— Четыре года без возможности выступать — это приличный срок, вы не думали бросить прыжки в воду и заняться чем-то другим?
— Естественно думал. Тяжело было сохранять мотивацию, но еще тяжелее, что никто не мог ответить, как долго это продлится. Может, случится в этом году — не случилось. Может быть, в следующем — опять нет. Так в ожидании прошло четыре года. Возможно, я бы получил больше опыта, если бы начал выезжать на соревнования раньше, но ничего уже не изменишь, по крайней мере это меня закалило.
БЕЗ КЛЯЙНА У МЕНЯ БЫ МАЛО ЧТО ПОЛУЧИЛОСЬ, НО И У НЕГО БЕЗ МЕНЯ ТОЖЕ
— Как скоро после вашего переезда в Германию, в группе вашего отца появился будущий чемпион мира и вице-чемпион Олимпиады-2008 Саша Кляйн?
— Кляйн сначала занимался у другого тренера. Потом, примерно через год, пришел в группу, где тренировался я. Саша очень важный для меня человек, а я — для него. В течении восьми лет везде на сборах мы жили в одном номере, каждый день по шесть часов вместе проводили на тренировках, он для меня значительно больше, чем просто товарищ по команде. Мы с ним как братья.
— А вы не ревновали его к отцу, все-таки когда в группе появляется более успешный спортсмен, он автоматически притягивает к себе внимание?
— Мой папа никогда никого не выделял из группы. Он очень жестко держал нас, периодами больше жесткости доставалось мне, периодами — Саше. Это была какая-то синусоидная волна. Ревновать? Нет, мне даже в голову такое никогда не приходило. Знаете, думаю, что без Саши у меня, наверное, мало что получилось бы, но и у него без меня тоже, не буду скромничать.
— Ваш отец в интервью Елене Вайцеховской сказал, что «Кляйн и Хаусдинг просто созданы для того, чтобы прыгать вместе — по технике, по скорости вращения, по линиям…». А насколько вы с Сашей были созданы друг для друга на трамплине, или как раз не были, поэтому и таких успехов не добились?
— Саша прыгал много дисциплин, но с самого начала был больше заточен на вышку. Да, мы с ним тренировали синхрон какое-то время. Но у него было немного другое чувство ритма и трамплина. Хотя, как мне кажется, у нас все равно неплохо получалось. Просто, наверное, на трамплине Саше немножко не хватало опыта на тот момент, а когда он стал серьезным трамплинистом, моя карьера уже пошла на спад. В общем, произошла нестыковка по времени. Я это так вижу.
— В вашей карьере были две бронзовые медали — чемпионата Европы-2009 и чемпионата мира-2011. Обе — на метровом трамплине. Жалели когда-нибудь, что это не олимпийский снаряд?
— Я даже не задумывался над тем, жалею или нет, не было времени грустить. Конечно, метр менее зрелищный, чем тройка и вышка, хотя и очень сложный. Все спортсмены прыгают более-менее одинаковую программу, поэтому нужна ювелирная точность, чтобы как-то выделиться из общей массы.
ПРОСЫПАЕШЬСЯ И ДУМАЕШЬ: «ВОТ ЧТО ТЫ ТАКОГО МИРУ СДЕЛАЛ?»
— Когда вы закончили карьеру, вам было фактически столько же сколько сейчас Илье Кваше и на год больше, чем Патрику Хаусдингу. Оба, насколько я понимаю, нацелены на следующий олимпийский цикл, как вы оцените их перспективы в Токио-2020?
— У меня все еще свежо то чувство, когда тебе 29. Поэтому я преклоняюсь перед ними, держаться столько времени на высоком уровне — титанический труд. Это нужно не просто раз в неделю прийти позаниматься спортом, это же каждый день по две тренировки. А эти ранние подъемы! Просыпаешься утром и думаешь: «Что ты такого миру сделал, вот за что это на тебя свалилось?»
В таком возрасте они естественно должны «продавать» себя по максимуму. Но три года — это большой срок. Я уверен, что каждый из них сейчас планирует свою карьеру от года к году, как пойдет, что скажут кости, суставы, связки, это во-первых.
Во-вторых, рано или поздно приходит момент, когда ты начинаешь расставлять приоритеты. Ладно в двадцать тебе хочется собрать коллекцию. Но если человек после 25 прыгает исключительно ради медалей, у меня возникает вопрос к его психическому здоровью. Я считаю, что самым главным паровозом во всем этом является финансовая мотивация, если она есть, тогда можно продолжать выступать. Но если ребята в таком возрасте прыгают только ради медалей, значит, я чего-то не понимаю.
— Может, вы сами ранова-то карьеру закончили?
— Ни в коем случае, скорее наоборот, я закончил поздно.
— Насколько процентов вы себя реализовали как спортсмен?
— В процентах очень сложно сказать. Знаю точно, что раскрыться полностью у меня не получилось.
— Павел, помимо ваших успехов на чемпионате мира-2011 и Европы-2009 болельщикам запомнился еще и инцидент, который произошел с вами на мировом первенстве в Риме-2009. Когда вы рухнули в воду не сумев выполнить «авербах». Илье Кваше после подобного случая потребовалась помощь психолога и два месяца, чтобы прийти в себя и преодолеть страх. Как восстанавливались вы?
— Илья тогда ударился о доску, насколько я знаю. Я о доску не ударялся, просто очень неудачно сделал наскок и соскользнул с трамплина. И все равно та психическая травма жила со мной очень долго. Я не работал с психологом. Мне казалось, что психолога нужно привлекать раньше, а не когда тебе уже 27. В таком возрасте к нему уже просто смешно обращаться. Я считал так: если человек не был элитным спортсменом, а просто получил специальность психолога, он не достоин мне что-то советовать. Ну вот было у меня в тот момент такое самомнение. Я сам в себе все это перерабатывал. И на самом деле мне понадобилось больше года, чтобы снова выйти на старт без сумасшедшего мандража.
КИТАЙЦЫ ПРОСТО СОЗДАНЫ ДЛЯ ПРЫЖКОВ В ВОДУ
— Как считаете, попытки Патрика Хаусдинга исполнить прыжок, с которым связаны такие неприятные воспоминания и у вас, и у Ильи Кваши, в более дорогом положении согнувшись — это авантюра или вынужденный шаг, чтобы не отстать от более молодых и резвых соперников, таких как, к примеру, Джек Лоу и Цао Юань?
— С моей точки зрения на чемпионате Европы в Киеве это необходимостью не являлось. Но я понимаю, чем руководствуется Патрик. Ему хочется чем-то блеснуть, выделиться еще больше, чем он уже выделяется. В принципе он этот прыжок на тренировках делает довольно таки неплохо. Но наскок, то телодвижение которое осуществляет спортсмен непосредственно перед прыжком, должен быть идеальным. Если в группировке в случае неидеального наскока еще можно как-то вытянуть прыжок физическими качествами, то в положении согнувшись должно все совпасть и физические качества, и техническое исполнение наскока. Если не будет идеального попадания в трамплин, хорошо сделать этот прыжок очень сложно.
— Сегодня такими прыжками как «четыре с половиной вперед в группировке» и «два с половиной оборота вперед с тремя винтами» никого уже не удивишь, вы же застали то время, когда их только начинали исполнять. Авторство винтов приписывают Хе Чону. А кто, подскажите, был первым исполнителем 109С?
— Этот прыжок давно пытались делать, потом была очень длительная пауза и впервые с вышки на серьезных соревнованиях его вновь увидели в исполнении Саши Кляйна. Он его делал и на победном Кубке мира-2008. С трамплина на тренировках и на мелких соревнованиях я «четыре с половиной вперед» тоже видел давно, но рядовым прыжком он стал в 2009-м. Тогда пришла новая генерация. Кто-то из стариков смог адаптироваться и освоить этот прыжок, но лично у меня не получилось. Я делал его на тренировках, но не на ту оценку, которая бы меня удовлетворяла, поэтому мы его на соревнования не поставили ни разу.
109С и дальше отмечается в определенном кругу знатоков. Тренеры между собой обсуждают, чей ученик уже начал его делать, и все же резонанс от него уже не тот. Сейчас «четыре с половиной вперед» перестали быть чем-то из ряда вон выходящим, этот прыжок начали делать представители даже относительно отстающих стран, тогда как раньше им владела только верхушка лидеров.
— А если я вас попрошу составить собирательный образ идеального прыгуна в воду: скажем, толчок у него должен быть таким, как у Джека Лоу, скорость вращения, как у Ильи Захарова, винты, как у Патрика Хаусдинга. Или может вы назовете уже готовый идеал среди известных миру прыгунов?
— Если взять генотип, то китайцы, пожалуй, самые подходящий для прыжков в воду народ. Взрывные, с плоским торсом, а это очень важный показатель, потому что он помогает иметь погашенный вход в воду. Чем больше спортсмен, тем он может выше толкнуться, но тем он и хуже входит в воду, с большим количеством брызг. Как по мне, очень интересный был китайский спортсмен Цинь Кай. Он из прошлой генерации прыгунов, делал сложные прыжки, но не с такой легкостью, как их делает сейчас подрастающее поколение. Но лично для меня он — эталон внешнего вида прыгуна.
У него были очень большие ноги, правда, насколько натурально были выращены эти его окорочка, я не знаю. (Смеется). Но бедра выглядели фантастически и при этом у него был торс как у маленькой китайской девочки.
КУДА Ж БЕЗ ОЛИВЬЕ НА НОВОГОДНЕМ СТОЛЕ
— Вы готовы пойти по стопам отца и стать тренером для своего ребенка?
— В первую очередь, я хочу, чтобы мой ребенок был всесторонне развит. Прыжки в воду это один из тех видов спорта, который как раз развивает всесторонне. Но я хочу предоставить ей (у меня дочка, ее зовут Софи) право выбора, насколько глубоко углубляться в спорт. Потому что я считаю, что в любом случае учеба должна оставаться на первом месте.
— А как считает ваша супруга и, кстати, кто она по национальности, разрешите поинтересоваться?
— Белоруска. (Улыбается). Супруга к спорту отношения не имеет, но она не против еще одного спортсмена в семье. Мы хотим выбрать для дочери как первый вид спорта либо художественную гимнастику, либо прыжки в воду, это немного упростит логистику передвижений. Для нас это очень важно, поскольку мы оба планируем много работать и продолжать заниматься любимым делом.
— Дочка плавать уже научилась?
— В ванной — да. (Смеется). Ей всего два года. Воду она очень любит, а еще любит общаться с батутом.
— Вам сколько лет было, когда научились плавать?
— В районе двух-трех папа начал скидывать меня в бассейн. Не знаю, как мама, а он чуть ли не с рождения начал воспитывать во мне прыгуна в воду.
— Павел, скажите, а как часто после переезда заграницу вы бывали в Украине и в частности в родной Виннице?
— Девять лет назад я последний раз был в Киеве. А с тех пор как был в Виннице, прошло уже 14.
— Я так понимаю, что вы впервые в бассейне «Лико»? Ожидали увидеть такую картинку, когда ехали на чемпионат Европы в Киев?
— Картинка фантастическая, бассейн международного уровня, может принимать любые соревнования вплоть до чемпионата Европы. Для «мира» он, конечно, немного тесноват, но вообще комплекс обалденный. Еще бросилось в глаза, что в районе, где он расположен, очень чисто. Иными словами гигиеническое состояние улиц меня обрадовало. Много зелени, есть кафе, детская площадка — прекрасное место. Мои ученики также побывали на Крещатике и посетили Родину-мать. Им очень понравилось. Я же прогулялся еще и по вечернему Киеву. Все чисто, красиво. Знаю, что в отдельных регионах страны ситуация, мягко говоря, невеселая, но здесь я этого не почувствовал, говорю как есть.
— А что если бы вам предложили поработать тренером в Украине? Или вам уже сложно было бы адаптироваться к нашим реалиям после двадцати лет, проведенных в Европе?
— Все зависит от предложения. Оно должно перебить то, которое есть у меня сейчас в Швейцарии. Я свободный, гибкий, мобильный даже с семьей — все вопросы решаемы.
— Вы говорили, что одинаково комфортно себя чувствуете как в русскоязычной компании, так и с немцами, и с испанцами. А представителем какой нацией вы все-таки сами себя считаете?
— У меня, к сожалению, нет чувства родины и чувства национальности, не потому что я от него отрекся, мне оно просто незнакомо. Я — не немец, потому что я — не немец. И я — не русский, и не украинец, потому что слишком много было всего другого в моей биографии намешано.
— Тогда сформулирую вопрос иначе: какие праздники отмечаете с семьей?
— Мы отмечаем Дни рождения, а также Новый год. Это веселый праздник, хотя некоторые и считают его просто поводом не пойти на работу. Я же на это смотрю сквозь призму лентяйства.
— Ну а какие блюда у вас стоят на новогоднем столе? Оливье есть?
— Оливье обязательно, это же очень вкусно. Но мне не только оливье нравится, я испанскую паэлью люблю и много чего другого.
Анна САВЧИК, Спорт-Экспресс в Украине